На уединённом холме близ дороги, ведущей из Руссика в Карею и Ватопед, расположена келья святителя Иоанна Златоуста, принадлежащая монастырю Хиландар. Как и многие другие афонские кельи, она была основана в глубокой древности, предположительно, при Св. Савве Сербском, то есть в XII веке. С начала XVIII века эта келья стала общежительной. При разборке старой церкви была найдена мраморная плита, на которой был указан год построения церкви - 1702. Известны имена русских старцев, населявших в XVIII веке эту келью: иеромонахи Матфей, Нектарий и Анфим, монахи Никифор и Рафаил. В келье спасались русские иноки вместе с сербами и болгарами.

Когда в 1883 году келью заняло русское братство во главе с иеросхимонахом Кириллом, то пришедшая в запустение обитель могла вместить только 25 человек, и помещения скоро оказались слишком малы для умножающегося русского братства.

До переселения в обитель иеросхимонаха Кирилла в ней никого не было в течение 18 лет. О Кириллу удалось устроить в этом глухом месте обитель с 90 насельниками. В обители было 9 иеромонахов и 6 иеродиаконов. Был странноприимный дом для паломников на 150 мест. С разрешения Хиландарской лавры о. Кирилл выстроил великолепный двухэтажный храм во имя Свят. Иоанна Златоуста с приделами Александра Невского и Марии Магдалины, в память чудесного спасения Царской семьи в Борках. Надо отметить, что этот храм, построенный всего за три года по проекту самого настоятеля, стал украшением Святой Горы.

Освящён храм был 13 января 1894 г. архиепископом Елиферопольским Агафангелом, а лично знавший о. Кирилла и посещавший келью митрополит сербский Михаил прислал настоятелю письмо, где выразил сожаление, что не смог принять участие в освящении этого храма. Митрополит ранее уже посещал эту келью, когда приезжал на Афон специально, чтобы увидеть почитаемого им старца Кирилла.

В 1890 г. в Константинополе было устроено подворье для паломников, следующих на Святую Гору. А в 1902 году там же было освящено здание русского училища для детей младшего возраста. В келье имелись иконописная мастерская, фотомастерская. Славилась келья и своей маслобойней, в которой производилось регальное, шалфейное, лавровое, мелисовое и самое важное - оливковое масло. Дело в том, что это масло употреблялось не только в пищу, но и как лампадное. Организация собственного производства масла была важна ещё и потому, что сначала в Константинополе, а потом и в России нечистые на руку дельцы под видом натурального благовонного масла стали торговать маслом, смешанным со значительными количествами керосина, бензина, спирта. Производство безукоризненно чистого натурального масла стало главным средством обеспечения обители.

За короткий срок своего существования обитель получила в свою библиотеку несколько редких рукописей, среди которых служебник, написанный преп. Феодосием Мироточивым и, трудно поверить, - несколько эфиопских книг на пергаменте.

В начале двадцатого века в келье было два чтимых образа: Божией Матери Испанской и святителя Иоанна Златоуста. При о. Кирилле прославился своими чудесами образ «Утоли моя печали».

Настоятель - иеросхимонах Кирилл, в миру Капитон, родился 26 февраля 1845 года в станице Мелиховской Области Войска Донского в семье урядника Илариона Абрамова. Образование получил в Новочеркасском окружном училище, полный курс которого блестяще закончил в 1860 году. С раннего возраста он воспитывался в духе христианского благочестия своим глубоко религиозным родителем. Больше всего интересовался он чтением Житий Святых, Пролога и, конечно, книг Святогорца, которые немало русских юношей привели на Афон. И Капитон уже с детства мечтал быть монахом, мечта его скоро осуществилась: в пятнадцатилетнем возрасте он вместе со своим отцом прибыл на Афон.

Прежде всего, отец и сын обошли все афонские обители: не только монастыри и скиты, но и кельи, каливы, и даже пещеры. Капитона, как и всякого юношу, пламенеющего любовью к Богу, влекла пустынническая жизнь, многие лишения которой укрепляли братскую любовь и не оставляли места для межплеменной ненависти. Но уже юношей о. Кирилл имел дар рассуждения и понял, что вести такую суровую жизнь опасно для новоначального, тем более молодого монаха. И оба - отец и сын, послушавшись совета опытных подвижников и уразумев великую пользу общежития, поступили в Русский Пантелеймонов монастырь под надёжную защиту известного русского духовника Иеронима. Вместе они приняли постриг в Русском Пантелеймоновом монастыре. Великий русский духовник определил Капитона, помимо прочих послушаний, на клирос, а Илариона на хозяйственное послушание. Но вскоре две души, чающие покоя и молитвы, с благословения духовника переходят в келью Василия Великого (принадлежащую монастырю Пантократор), где подвизается известный духовник - о. Митрофан.

Многоопытный келиот Митрофан отговаривает отца и сына покидать монастырь, открывая им все трудности пустынножительства. Но ни труды, ни опасности не пугают новых келиотов. И скоро Капитон становится о. Кириллом, а Иларион - о. Иринархом. С большим усердием проходили они послушание у опытного старца, причём последний, прозревая великие дарования молодого монаха, уделял особое внимание его духовному воспитанию.

30 Июня 1865 года о. Кирилл становится иеромонахом. Отец же его по плоти стремится к большему уединению и усиленно подвизается в молитве. О. Иринарх прославился кротостью и снискал среди братства любовь за своё смирение. Опасаясь похвал - этих ядовитых стрел, нацеленных в подвижников, он уходит в уединённую маленькую и тесную келью поблизости и хранит молчание около 20 лет. Отошёл ко Господу о. Иринарх в 1880 году.

В 1882 почил престарелый настоятель кельи о. Митрофан, и иеромонах Кирилл занял его место. Для молодого настоятеля наступила пора искушений. В то время пантократоровцы дали волю своей ненависти к русским. И по воле Божией о. Кирилл вместе с братством числом в 12 человек изгоняется из кельи. Причём монастырь не вернул ему покупной цены за келью и, тем более, не возместил расходов на постройки и на насаждение виноградников. Убыток составил 53000 руб.

Братству приходится переселиться в келью святителя Иоанна Златоуста, принадлежащую Хиландарскому монастырю. Здесь о. Митрофану приходится пережить немалые искушения, исходящие уже от его соотечественников. Дело в том, что в конце XIX века в России была развёрнута беспрецедентная кампания по борьбе с русскими афонскими келиотами. Их изображали жуликами, грабящими свой народ. К сожалению, на поводу этих клеветников пошло и правительство.

О. Кирилл как самая заметная личность среди русских келиотов был поставлен первым в списке неблагонадёжных лиц. Но страшнее всего, что и среди братии нашлись завистники, которые немало пытались повредить своему настоятелю. «Вблизи своих ищи врагов», - говорит мудрость народная; так было и с о. Кириллом. Не издалека он нашёл завистников и нарекателей, но среди насельников, а чрез них уже и извне.

Один паломник, посетивший келью, подчёркивает торжественность и благообразность богослужения. На литургии прочитываются синодики, во время субботней панихиды, которую совершал сам настоятель: «Среднего роста, стройный, он стоял неподвижно во всём величии своего иеромонашеского облачения, с сияющим крестом на груди (30 лет в священноиночестве, имеет набедренник, крест и палицу) и с молитвою на устах; глубокий пламенный взор его устремлён был на святой алтарь. Вокруг него, в благоговейном порядке стояли иеромонахи, иеродиаконы и певчие - монахи, будучи похожи скорее на ангелов, нежели на людей».

Келья о. Кирилла названа в «Церковном Вестнике» «памятником русского патриотизма на Св. Горе»: «Обладая хорошо организованной школой иконописания, она во множестве распространяет плоды своего труда по России и, близко приняв к сердцу потребность Сибири в благоустроении её церковной жизни по линии великого железнодорожного пути, пожертвовала несколько ценных икон для устрояющихся там церквей и школ, за что получила Высочайшую благодарность чрез посредство сибирского комитета...»

Келиоты активно занимались проблемами славянского единства. Одна из причин избрания о. Кирилла на должность председателя братства - то, что он- «самый деятельный и убеждённый сторонник необходимости братского соединения афонских монахов всех славянских национальностей, который горячо верит в благотворность этого начинания.»

Российская церковная печать писала ещё в 1899 году о том, что Синод сербской церкви готовил для подачи в скупщину проект о передаче Райновацкого монастыря русским келиотам из кельи свят. Иоанна Златоуста. В монастыре предполагалось ввести типик Св. Саввы Сербского. Хиландарский монастырь в то время занимали болгары и македонцы, и не было возможности решить этот вопрос внутренними силами. На помощь пришли русские монахи. Неизвестно, было ли принято тогда это решение. Но мы знаем о занятии русскими монахами Дечанского монастыря. Братство этого монастыря какое-то время возглавлял сам о. Кирилл. Дечанская Лавра Св. Стефана находится в Старой Сербии и в те времена пришла в запустение, потому что была расположена в дикой местности, окружённой разбойниками-арнаутами. В лавре проживало 2-3 человека. Чтобы возродить этот древний монастырь, сербское правительство решило установить в нём общежительный афонский устав и для этого при участии Российского посольства пригласила в лавру игумена Кирилла. В 1903 году, выполнив все формальности, братство русской кельи Иоанна Златоуста вступило во владение лаврой. В Сербию переселился сам настоятель и с ним 28 человек русского братства. Восстановление лавры шло за счёт афонской обители.

Ныне обитель свят. Иоанна Златоуста, пережившая страшные годы гонений на православную веру, находится в удручающем состоянии.

Начать надо с того, что обитель сразу и нелегко заметить, несмотря на то, что храм в ней был весьма внушительных размеров. Вся местность вокруг кельи сильно заросла за последние годы, и кроны афонского леса стыдливо скрыли униженное положение некогда славной афонской обители. Не сохранилось ни одной иконы, ни одной принадлежности храма, не осталось ни одной оконной рамы и ни одной двери. Лестница трёхэтажного здания храма уже утратила ступеньки и готова обвалиться. Первый этаж здания какое-то время был прибежищем для мулов, о чём сохранились досадные отметины. Только с полок костницы строго смотрят пустыми глазницами черепа - останки русских монахов. Кажется, что эти немые сторожа удивляются нынешнему запустению обители и ждут общего Воскресения, чтобы свидетельствовать о нашем безразличии к святыне. Пол храма устлан полусгнившими останками русских книг. Вывозить с Афона их категорически запрещено, но гнить им, очевидно, дозволяется. Хотелось бы, чтобы в этом разрушенном храме когда-нибудь раздалось: «Слава Святей, Единосущней и Нераздельней Троице...», - и всенощная далее пошла бы своим чередом.